Я вскочила на подножку экспресса «Наблюдатель за выборами» в последний момент. Спонтанно решила – уже недостаточно отдать голос против ПЖиВ, пора присмотреться, как им распорядится избирательная комиссия. Изъявила желание по Интернету – мгновенно получила удостоверение наблюдателя от партии «Яблоко» (к другим бы не обратилась). Купила бейдж за 11 руб. (на выборную кампанию в регионе демократы не выделили ни копейки). И заявилась в УИК №248, расположенный в старой, бедной школе, в стагнационном Ленинском районе Красноярска...
7.45. Первые избиратели маются в коридоре. Семь наблюдателей занимают два рядка детских стульчиков – против семи членов УИК, вольготно расположившихся за столами. Как ни смотри на избирателя, все уткнешься в зады и спины. Однако председатель УИК (то ли директор, то ли завуч школы) командует наблюдателям привычным для нее зыком: «Вы сидите здесь! Ходить нельзя! В руки ничего не берете, запомните!» Вежливо прошу показать статью закона, запрещающую наблюдателю передвигаться по участку. Педагог вздрагивает и на миг затихает…
8.00. «Заходить-то можно?» - робко заглядывает в открытый класс первый избиратель – средних лет женщина. Ее никто не слышит. По русской традиции, у нас ничего не начинается вовремя, даже выборы. Два местных работника не спеша мотают металлической веревкой урны (а действительно, куда торопиться?..) Нам демонстрируют прошитые списки с отметками тех, кто открепился…
8.13. Наконец, урны доступны для избирателей, желающих выполнить гражданский долг перед рабочей сменой. Почти тут же звонит телефон: ТИК любопытствует, есть ли на участке наблюдатели. «Е-есть, - тянет председательша. – Полный комплект. Стульев не хватает». И подробно расписывает, от каких партий. К слову, в течение дня избирком задает этот вопрос с завидной регулярностью… Что за нужда?
8.30. «Так, пока никого нет, взяли паспорт – проголосовали на своих участках! – командует председатель членам. Те, как солдатики, немедля вскакивают с мест и проделывают знакомую процедуру. На лицах - тупая равнодушная покорность с надписью: «Выхода нет». (Кажется, так Николай Некрасов описывал некогда крепостных крестьян.) Скомандуй этим "воспитателям грядущих поколений": "Так, мылить веревку и вешаться!" - они и ухом не поведут - пойдут и повешаются.
9.00. «Хотя бы объявление написали, где голосовать! Тьфу!» – плюет старушка, которую прогоняют по кабинетам (в школе три избирательных участка). Появляется дама, которой не оказывается в списках. Секретарь вносит ее в отдельный свиток. Подхожу ближе, чтобы разглядеть ее документ. Вздрагиваю от окрика председателя: «Я вам сказала – сядьте!» «Вы обещали показать закон, где написано, что наблюдатель должен сидеть как привинченный», - напоминаю. Председатель идет пятнами и принимается рыться в брошюре. Разумеется, аргументов не находит. Пытается подменить искомое строчкой насчет «наблюдатель не должен мешать процессу». Однако я стояла в трех метрах и никому не мешала.
10.00. Глаз цепляет подозрительную пару – старая женщина и пэтэушного вида паренек. Они голосуют то ли вместе, то ли по отдельности. Встречаются в коридоре, отходят к выходу, располагаются у окна. Женщина достает из сумки купюру, сует парню – и быстро идут на выход. Это не единственный подозрительный момент. Но доказательств у меня нет.
12.00. Избирательный процесс идет ни шатко ни валко. Сознательные граждане – в основном, плохо одетые пенсионеры с лицами людей, которых судьба жевала-жевала, жевала-жевала и, отжав все соки, выплюнула – приходят единично. На пороге появляется высокая, несмотря на прогиб в спине, старуха, которая держится только на костыле. Следом ступает пожилая дочь. Старуха с охапкой бюллетеней занимает диспозицию в кабинке и призывает дочь: «Читай, что за кандидаты!» Пара помещается в кабине, нарушая таинство голосования. «Она слепая», - уверяет меня глава УИК. «Александр Усс, Лев Кузнецов…» - доносится из-за шторки. «Не-е-т! Я не хочу за них голосовать! – капризничает старуха. – Где здесь Путин? Я только за Путина буду!» «Агитация на участке?» - улыбаюсь председательше. Та нервничает и пытается пресечь. Кабинка затихает, и вскоре отмеченный крестиком в пользу ПЖиВ бюллетень летит в урну. «Что ж вы на дом членов избиркома не вызвали?» - сочувствую старости, когда она проходит мимо меня. «Я всегда голосую только сама!» - слышу довольно сомнительный ответ.
В течение дня фиксирую как минимум пять подобных пар, громоздящихся в кабинах единовременно. По странному стечению обстоятельств, все незрячие оказываются знакомыми или членов УИК, или наблюдателей от «Едра», с которыми здороваются.
12.15. В кабинет вваливается целая группа жителей одного дома и целенаправленно, без сомнений выстраивается в очередь к одному члену. В отличие от большинства других избирателей (которые озираются, спрашивают, куда им) эти явно знают, куда идут и зачем. Люмпен-пролетарии, полуопустившиеся личности, они совсем не тянут на патриотов. Скорее – на любителей легких, быстрых крошечных денег, которых хватит на выпивку. Очень похоже на то, что эту публику привезли. Выхожу на улицу – осматриваюсь: нет ли грузовичка. Нет. Впрочем, подвозят таких граждан обычно в один конец. И после расчета где-нибудь за углом стороны растворяются в воздухе, оставляя после себя дурной запах, не более. Деньги не пахнут. Пахнут те, кто их дает и берет, лишая честного избирателя выбора.
13.00. «Я пойду – пообедаю. Сколько можно, полчаса?» - отпрашивается наблюдатель от «Едра» у … председателя УИК. Та вспыхивает, глядя на меня, и играет в независимость: «Да хоть на целый день! Мне-то что?» Перекус псевдонаблюдателей от «едросов» (на столе, в вестибюле школы) заканчивается скандалом. Рядом с нехитрой снедью, принесенной из дома, престарелые деушки невзначай кладут агитационную книжку «ЕР» (такие ПЖиВ разбрасывала по почтовым ящикам в близлежащих домах; потом о них долго вытирали ноги). Логотип партии, призыв голосовать за "единую» - все на месте, только агитация, по закону, запрещена… Агитку замечает наблюдатель от КПРФ, поднимает шум. Трясет брошюрой, зовет изнывающих от скуки полицейских…
- Вижу – валяется на полу бумажка, ну подняла, на стол положила, урны-то нет, - канючит наблюдательница, в глазах которой мечется страх. В отличие от едреных сук, у которых все схвачено и на которых эта пенсионерка работает, у нее нет иммунитета. Она не знает, чем дело кончится. Вдруг каталажкой?..
- Довольно странно класть на обеденный стол мусор с пола, - размышляю вслух, испытывая к ней и таким, как она, презрение.
- Да это не агитация! – убеждает меня полицейский. – Урн правда нет. Бывает, подберешь бумажку и не знаешь, куда выбросить.
Предлагаю наблюдательной коммунистке написать жалобу в ТИК. «Посмотрим, как они голоса подсчитывать будут!» – сардонически улыбаясь, кричит та и уносится в кабинет.
В задумчивости ухожу, не найдя между инцидентом и репликой ни капли связи.
15.00. Усатый гражданин что-то долго возится у урны, взгромоздив на нее сумку. Понять, что он делает, невозможно: наблюдатели из своего угла видят лишь нарочитую спину. Меня подмывает подскочить, так или иначе развеять сомнения, но я сдерживаюсь. Просто боюсь, что для УИК это будет повод меня выдворить (наслышана). А мне очень хочется довести дело до конца - до копии протокола.
17.45. Избиратель сочится по крохам. По подсчетам наблюдателя от КПРФ, исполнили свой долг не более 30% местного населения. Я искренне огорчена. Не потому, что декаду до выборов развешивала на видных местах агитплакаты от Навального с призывом прийти и голосовать за любую - против ПЖиВ. (В нашем доме какая-то крыса их срывала.) Наверное, я никак не могу расстаться с иллюзиями - веры в человека разумного.
Выхожу в коридор - осмотреться, размяться. Навстречу - мужик лет 40 с ошарашенным видом и простынями бюллетеней в руках. Вышел из соседнего кабинета (участок №249), идет к выходу, и никто: ни члены УИК, ни наблюдатели, ни полицейские - его не останавливают. "А вы куда? - поражаюсь. - Кабинки в кабинете". "Маааня-аа! - взывает в даль коридора дядька. - Мааань!" Во весь дух прибегает женщина средних лет. "Мне что с этим делать?" - спрашивает ее мужик, потрясая листами. "Галочку в квадратик поставишь и бросишь вооон в ту урну", - инструктирует жена.
"Зашибись, - думаю. - Глава семейства. Мужик. Кормилец. Патриарх. Ничего удивительного, что в Отчизне, где одни импотенты правят другими, давным-давно все идет наперекосяк". Еще один тип с домашней собачкой подмышкой следует к столу вроде уверенно. Но, зайдя в кабинку, тут же набирает жену: "Ну, я на участке. Сейчас галочки поставлю и потом куда их?.." Господи, неужели у пролетариев мозгов хватает только на то, чтобы выгуливать песиков?
18.15. В кабинет является живописная компания: умственно отсталый (очень страшный) мальчик лет 18 (который выглядит как девочка), инвалид с бессмысленным взглядом, который едва держится на костылях, управляет которыми бойкая тетка-опекун с ухватками рыночной торговки. Тетка вытаскивает паспорта из-за пазухи. "Мальчик тоже будет голосовать?" - подхожу к столу. "Нет-нет", - машет рукой председатель. Один паспорт отправляется обратно в теткины закрома. Разумеется, инвалид тоже оказывается незрячим... Впрочем, ясно видно, что он вовсе не разумеет, где находится и зачем. Он давно не ходит. Его штормит. Взгляд бессмысленный. Возможно, единственное, что он смог понять, - ему не дадут еды или шкалик, если он байкотирует теткино требование приползти на участок. Такие вот голоса у ПЖиВ.
20.00. Чуда не произошло: явка не более 40 %. Двери закрываются на шпингалет, и при семи наблюдателях начинается действо подсчета. Председатель старается держаться в рамках закона. До поры до времени у нее это получается. Сверяю каждый шаг с инструкцией.
11 бюллетней испорчено. "Не верю!" - размашисто подвел черту под фарсом выборов в ГД один красноярец. Другие и вовсе не смогли обойтись без матов. КПРФ получает 162 голоса, "СР" - 158, ЛДПР - 131, "Яблоко" - 38, ПД - 8, ПР - 5, ПЖиВ - 259. "Откуда столько голосов?" - недоумевает старый коммунист, наглядевшийся на публику. (Мизер - молодежи и состоявшихся людей среднего возраста; будущее России по своему вкусу выбрала масса пенсионеров и инвалидов.)
А потом разражается скандал. Секретарь исправляет цифру в большом бюллетене (что запрещено). Председатель дает команду считать одновременно бюллетени партий и одномандатников, баллотирующихся в ЗС, не доведя до конца дело с госдумовскими бюллетенями (что является грубым нарушением, под шумок параллельно можно такого насчитать). Скорее всего, она делает это не из злого умысла, а 1) ради экономии времени (уже час ночи; но УИК сам затянул процесс – у них все время цифры не сходятся) и 2) потому, что нарушать закон «привыкла завсегда». Я настаиваю на том, чтобы все было сделано по закону, который цитирую. И навлекаю гнев ВСЕХ присутствующих. Наблюдатели от "дрянной" партии ругаются и плюются: "Что вы ставите себя выше других?" (А я думаю о главенстве закона.) Худенькое создание от КПРФ канючит: "Мне надоееело, я устааала!" Разбитная девка от "СР" гаркает: "Мне завтра на работу!" Члены УИК быстро переходят на личности, хотя моя биография не связана с этим районом города и моя личность им совсем незнакома). Поднимается свара. Забитые, копеечные учителя, как стая голодных шавок, набрасываются на мои кости. Ситуация требует опредленного мужества. К счастью, я им обладаю.
Члены УИК решают игнорировать мои требования делать все последовательно и тянут ручонки к бюллетеням на столе. Вдруг - страшный, утробный крик председательши: «Прекратите, я сказала!!!», которая видит, как я составляю жалобу. Педагоги отшатываются от стола. Картина безобразная, если учесть, что эта стая забитых, бескультурных, готовых на любой подлог, подчиняющихся не закону, а грубому окрику людей - воспитатели нового поколения граждан России.
В итоге все делается по закону, и я откланиваюсь, получив копию протокола. (Позднее убеждаюсь: цифры без разночтений вошли в сводный бюллетень крайизбиркома.)
Что ж, я вынесла по крайней мере один урок. Вряд ли когда-нибудь я встану на защиту «униженных» педагогов, потребую повышения им зарплаты. Этим "самородкам - художникам", уверяю вас, платят ровно столько, сколько они стоят.
Комментариев нет:
Отправить комментарий