РОБЕРТ ДУБИННИКОВ: ЧЕЛОВЕК ПОД СТРАЖЕЙ НЕМНОЖКО ТЕРЯЕТСЯ

Вся суть адвоката - в его улыбке.
Я прочувствовала его талант адвоката. Когда Роберт Владимирович стал говорить о следователях прокуратуры, я чуть не заплакала: так стало их жалко!.. А ведь они – его давнишние оппоненты. Сторона, которая всегда права...

ДЕЛО БЫКОВА
- Роберт Владимирович, вы считали, сколько у вас подзащитных было?
- Да что вы! Нет! Помню, на мое 50-летие прилетали гости из Москвы, члены Верховного Суда. Один выступающий сказал: «Вы за пять лет освободили больше людей, чем мы посадили за 17». А другой, когда меня поздравлял, говорит: «Адвокаты – это сорняки на ниве правосудия. Но такой сорняк - ну цветок! - хочется оставить среди нивы».
- В Красноярске у вас много друзей среди адвокатов?
- Я, наверное, в душе так и остался судьей. У меня добрые отношения со старой судейской гвардией, с прокурорскими работниками. Среди адвокатов есть люди, которых я глубоко уважаю, но друзей нет.
- Анатолий Быков стал вам другом? Вы ведь столько времени и сил его делу отдали.
- Другом? Не знаю. У нас открытые, доверительные отношения, но я всегда его называл «молодым человеком весьма приятной наружности». И на каждом его дне рождения говорил: «Ну вот, ты все ближе и ближе к тому времени, когда станешь мужчиной». Друзья – это должен быть общий круг интересов. Мы, наверное, приятели. Скажем, в любое время он может позвонить, и мы сразу идем навстречу друг другу.
- Анатолий Петрович, как подзащитный, наверное, сложный человек?
- Нет, может, самый легкий. Потому что сильная личность. Люди под стражей немножно теряются, ломаются, киснут и постоянно требуют участия, в том числе и от адвоката. Ходи вот его и успокаивай, поддерживай. А Быков, наоборот, - это он меня успокаивал! Я-то видел, куда дело идет: задействована такая машина, что нельзя выйти из ситуации. А он: «Да бросьте вы, не переживайте, никаких же доказательств!» Я говорю: «Да все уже!» А он: «Ну, отсижу». Да, в этом отношении было легко. Он хорошо сидел, на высоком уровне. Даже сотрудники следственных изоляторов и здесь, и в Лефортове с уважением говорили о том, как он содержится.
- А как вам с Генрихом Падвой было работать? Двум личностям не тесно в одном деле?
- Падва – это личность! Я многому у него за три года совместной работы научился. Понимаете, он абсолютный адвокат, а я как бы помесь немножко с судьей, и плюс моя эмоциональность… У него более обтекаемая атака, а я так не умел, всегда прямо ходил. Но, бывало, и он мог выйти из себя. Требовал уважения и к своей личности, и к тому делу, которым занимается. Поэтому, когда появлялись моменты игнорирования очевидных вещей, мог возбудиться. Но всегда брал себя в руки. Молодец! Мы уважительно относились друг другу, каждый решал свои вопросы, и практически не было недоразумений.
- Может, и он чему-то научился у вас?
- Он уже абсолютно сформировавшаяся личность. Ему у кого-то учиться – вряд ли.
- А вы - не сформировавшаяся? Вы меняетесь?
- Да, считаю - меня еще можно формировать.

ЛЮБОВЬ, СЕМЬЯ, РОСИНА
- И ваша жена, конечно, этим пользуется?..
- Да-да-да, она потихонечку свое вносит. И мне это формирование нравится. Оно идет на пользу семье, нашим отношениям, маленькой доченьке. Взрослые-то уже состоявшиеся дети. Я за них спокоен. А вот маленькая… Любимица…
- А в какой области Галина вас формирует?
- Скорее всего, в повышении значимости семьи в жизни. Это основа любого человека. Если у тебя здоровая семья, ты чувствуешь себя более уверенно. Это влияет и на твою работу, и на поведение, и на отношение к тебе окружающих. Раньше у меня, наверное, этого не было.
- У вашей дочери необычное имя - Росина.
- Галина зовет меня Ро, я ее – Си (ее девичья фамилия Силантьева). А девочка – наша – Росина. Так и получилось, по первым слогам, это нежное, звучное имя.
- Она мамина дочка или папина?
- Больше все-таки мамина, она ей больше занимается. Нагрузку жена всю берет на себя, а я в это время могу отдохнуть, чем-то своим заняться. Я это вижу и ценю. Галина младше меня на 25 лет. И мои старшие дети с женой такие друзья, что доверяют ей больше, а я уже через нее узнаю некоторые детали…
- Как вы познакомились?
- Знакомство в спортзале. Она профессионально занималась бадминтоном, а мы, группа судей-любителей, просто ходили играть. Ну вот она все в поле зрения - в поле зрения, а потом знакомство стало более глубоким. И спустя много лет, наверное, свыше пришло обоим, что надо быть вместе.

В РАМКАХ ЗАКОНА
- На вашу личность не накладывает отпечаток обстоятельство, что приходится иметь дело с людьми проблемными, попавшими в беду?
- Не накладывает. Время общения с клиентами по сравнению с той же семьей - незначительно. Я проникаюсь проблемами подзащитных, помогаю их решить, но это все проходящее и потом, как шелуха, отскакивает.
- У вас как адвоката были учителя?
- Нет.
- А есть ли такие личности, которых вы считаете совершенством адвокатуры?
- Нет, сейчас сложно стало найти кумира. Система не позволяет вырваться яркой личности в сфере юриспруденции. Скажем, генеральный прокурор России Устинов. Это должна быть такая глыба юридическая! А я даже не знаю, откуда он, как формировался, что за специалист. Даже такие личности не становятся заметными в обществе. Нет их и в адвокатской среде. Те 3-5 человек, что мелькают в Москве, - не кумиры.
- Может, следует искать примеры в дореволюционной России?
- Ой, знаете что? Не надо туда ходить! Ну что говорить о том времени, когда человек мог психологически, двумя фразами победить на процессе? Сегодня это звучит смешно. Нужно, чтоб тебя слышали. А когда ты бьешься, доказываешь, но есть конкретная установка, направленность тех или иных дел, то хоть ты что там говори! Иногда бывает обидно за юриспруденцию. Я ведь ничего не прошу, только соблюдать закон! Принципиальность нужна в этих вопросах. Может, у меня она есть. Со мной не хотят работать такие органы, как прокуратура или милиция. Сразу осложнения начинаются, потому что я требователен.
- Вы что, сами никогда закон не нарушали?
- Откуда это пошло - закон что дышло: куда повернул, туда и вышло? Рамки закона такие широкие, что если ты умеешь этим пользоваться, не придется и нарушать. А если ты изначально что-то сделаешь не так, то можешь потом хоть гору праведности наворотить, все равно дело испортишь. Я стараюсь нигде не допустить просчета, который потом против меня и моих дел сыграет. Я пытаюсь быть объективно настроенным и на любое дело смотрю с точки зрения дальнейшей судебной перспективы. Я хорошо знаю судейство…
- Разве судебная система не меняется?
- Суть суда с древних времен и до сегодняшнего дня осталась той же: это мощный пласт государства. В советские времена оправдывали, может быть, и реже, но на этапе следствия больше дел прекращалось. Сейчас, если ты попал в эту мясорубку, будешь в ней до конца. Был период – ну просто золотой для адвокатов! – в начале и середине 90-х годов. Когда любые нарушения закона, любые сомнения толковали в пользу обвиняемого. Сейчас – нет. Государство более жестко стало относиться к преступности, предоставило больше доверия правоохранительным органам. И сломать это доверие сложно. Даже если видишь нарушение закона, тебе говорят: не может быть нарушений, потому что это представитель прокуратуры.
- Так вам все сложнее работать?
- Сложнее настолько, что я близким своим и знакомым говорю: нужно быть очень внимательным к своим действиям. Мое твердое убеждение: если ты не хочешь неприятностей, постоянно будь собранным, внимательным, строгим, требовательным к себе и своему поведению. И – уши топориком. Никому не доверять. Ни-ко-му. Кроме совсем уж близких людей.
- А обыватель уверен: закон лоялен к преступникам, отчего страдает добропорядочный гражданин.
- Это не система мягкая, а качество работы низкое на первом этапе – следствия, дознания. Ну такие к судьям дела слабенькие идут! Вот дело Быкова. Вроде бы особо тяжкое преступление - и условное наказание. Все в недоумении. А дела-то не было! Сфабриковано оно - по большому счету. А сколько нераскрытых дел? Сразу не поймали, потом задержали, что-то не так сделали – выпустили. И вот оно мнение. А с другой стороны – зайду я в кабинет к иному следователю дознания: стены обшарпанные, машинка печатная доисторическая, стул разваленный – сесть невозможно! Дали ему пять этих дел, и как он их будет расследовать, ни-ко-му не интересно. В прокуратуре, вообще, до смешного дошли. В решении коллеги прокуратуры записано: следователь не менее трех дел в месяц должен в суд направлять! У него серьезные преступления, ему надо работать, ну как можно обязательством ставить такие дела?

ХЛЕБ АДВОКАТА
- Красноречие – непременное условие успешности адвоката?
- Необходимое. Нужно быть и эмоциональным, и эрудированным, а главное – знать дело. Юридическая грамотность очень много значит. Клиенты иногда восхищаются: «Вот наш адвокат выступил!» А результат – нулевой. Но как говорил! И на полном серьезе многие смотрят именно на это.
- Ваши услуги дорого стоят?
- Мои услуги, наверное, ничего не стоят. Я ни разу еще не назвал суммы ни одному человеку. Я всегда говорю: вы сами определите, что для вас значит это дело, и ваши возможности. Сколько вы можете заплатить реально, столько и внесите в кассу. Вносят пять – десять тысяч, и начинаем работать. Когда есть результат, люди, конечно, благодарны. Но что мне самому нравится, так это что нет, наверное, ни одного человека, которому бы я остался обязан. Наоборот, каждый, кому я помогал, остается с чувством, что я сделал больше, чем получил вознаграждения.
- Хлеб адвоката – горький? Или легкий? Или какой?
- Почему-то вертится в голове, что никакой. Или, может, у каждого он свой. Вот если вы спросите, какой судейский, – ой, тяжелый!
- Почему все-таки вы стали адвокатом? Кумиров не было, учителей - тоже. Была пусть тяжелая, но уважаемая работа.
- Да потому что устал! Лет через 13-14 судейской работы стал ощущать раздражительность, потерял интерес. Уже невозможно было нести эту ношу: ответственность за каждое решение.
- Разве адвокат не несет ответственности за исход дела?
- Там отвечаешь перед государством, а здесь – перед людьми. Им можно открыто сказать: я вижу это, это и это. Больше, извините, ничего не сделаешь. Я никогда не работаю один, всегда привлекаю близких, друзей человека. Это работа на доверии, на открытости, они видят: мы сделали все, что могли в рамках закона. Потому что все остальные - против нас. И государство - тоже. Ему бы наша защита не нужна была, ему бы проще без защиты.
- Как вы думаете, благодаря чему вы стали известны в Красноярске и крае?
- Интересный вопрос. Я сам иногда мельком так задумывался… А вы как думаете?
- Я предполагаю, что известность в нашем мире приносят скандалы.
- Нет, я считаю, что к этой категории не имею отношения. Никакого.
- Не вы – фигуры, которых вы защищаете. Дела у вас резонансные.
- Да всякие дела! Мне свойственна доверительность, открытость в поведении, добросовестность. Может, поэтому люди, которые со мной общались, работали, потом говорят второму и третьему. Я никогда ни на какие соглашения с той стороной не шел. Бывает, говорят: «Да ладно, ну подпишите, чего там…» Никогда не поддавался.
- А в деле Соколова разве не было джентльменского соглашения?
- Это единственное мое дело, где я немножко… Но я убежден: это был наиболее правильный путь защиты. Иначе Соколов бы сидел сейчас. Можно, конечно, махать шашкой: мы сейчас все сломаем! Можно. Но потом это все построят, наладят и дадут человеку по полной программе.

Досье
Дубинников Роберт Владимирович, адвокат с 1984 года.
Родился в 1942 году в пос. Пасечное Красноярского края. В 1959 году окончил Боготольскую среднюю школу. В 1961 - 1964 гг. служил в ракетных войсках СА. До 1968 г. - инструктор по спорту ПТУ Тюхтета, затем замдиректора по политико-воспитательной работе. В 1970-м окончил юридический факультет КГУ (заочно). В 1968 - 1976 гг. был избран судьей Каратузского района Красноярского края с правом голоса председателя. В 1976 - 1984 гг. – председатель суда Емельяновского района.
В 1984-1993 гг. – адвокат Красноярской краевой коллегии адвокатов. С июня 2003-го – руководитель адвокатского бюро «Дубинниковы». Женат. Сын и дочь от первого брака – адвокаты. Дочь от второго брака – школьница.

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Related Posts Plugin for WordPress, Blogger...