- Дори, у меня проблема! – вбегаю в комнату общаги Красноярской медакадемии – такую же скромную, как ее хозяин. – Приятель в запое!
- Что такое "запой"? – вскидывает брови мой чернокожий друг, отрываясь от компьютера.
Счастливый человек! Прожив в Сибири 13 лет, негр так и не узнал, что такое русская пьянка – когда режется последний огурец, в ближайшем ларьке оседает зарплата за месяц, а душа отплясывает «боярыню».
Дорис – личность исключительная. В 1991-м парень-эфиоп из многодетной семьи приехал в Сибирь, чтобы выучиться на доктора. Променял бананы на картошку, вечное лето – на суровую зиму, дом – на общагу. В русском – ни в зуб ногой. Год языковых курсов в Новосибирском университете, потом – лекции и учебники на русском в Красноярской медакадемии, и Дорсисса Гобена стал говорить получше некоторых наших соотечественников. Разве что в грамматике немного путается.
- В Иркутске, когда приехал, пусто в магазинах было, - вспоминает голодные годы эфиоп. - Нам давали талон на сахар, яйцо, мука. Преподаватели очень жалели нас, оптом покупали продукты и раздавали на факультете. С мукой мы не знали что делать. Ну, пирожки печь не умели… В 92-м в Красноярске уже бизнес развивался, нормально стало. Но у меня были очень сложные времена. Эфиопия распалась, государство про меня забыло – стипендию не платило. Я сам на себя рассчитывал.
Пациенты Лесосибирского кожвендиспансера (там Дори подрабатывал летом) доверяли чернокожему доктору самое ценное... Изумлялись, конечно. Но до расизма наш брат-сибиряк тогда еще не опустился: уж больно мало их, чернокожих...
- - -
В 98-м, окончив медакадемию, Дори рванул в Москву. Там через посольство обещали найти новоиспеченному врачу приличную работу на Западе. Мы встретились случайно в автобусе - перед его отъездом. Дори, увешанный кастрюлями, улыбался во весь рот:
- Все! Уезжаю в Москву, раздаю все вещи друзьям!
В столице его ждал неприятный сюрприз – дефолт. Деньги, какие были, улетучивались со скоростью света. Посольство замялось – высокопоставленные земляки просили переждать невнятные времена. Знакомые торговцы-эфиопы с работой в Москве помочь не могли: сами разорились. Пришлось Дори вернуться в Красноярск – заново обживать пустую комнату. Комендант общежития радостно принял блудного сына. Еще бы! Таких постояльцев, как он, - поискать.
- Я законопослушный, вовремя плачу за комнату, - улыбается эфиоп. – За 12 лет не обманул никого, не украл. Бабушки меня любят, всегда спрашивают: «Дорис, проблема продукты есть?» И картошку приносят.
Дорсисса окончил ординатуру, аспирантуру... Едва отпраздновав победу, новоиспеченный дерматолог, кандидат медицинских наук засобирался в путь:
- Я сам удивляюсь: как я жил 13 лет! Питание, скучать, много-много проблем. Но, если у человека есть цель, он может потратить и больше. Я уже достиг своей цели – защитил кандидатскую. Хочу дальше заниматься наукой. Но на Западе или на родине. Здесь – нет, кандидатская в России ничего не дает. Поеду сначала в Эфиопию - буду спорить с государством, выбивать через суд стипендию за 13 лет. Потом - посмотрим.
- - -
На черной шее Дориса – серебряный крестик. Его родина - единственная православная страна в Африке. Правда, в Красноярске, признается, он ходит в церковь только в Пасху. Прихожане в Троицком соборе косятся на странного христианина, но не шарахаются. Терпимость - главная добродетель русских. И главная их беда.
- Я соблюдал пост первый-второй год, - кается чернокожий грешник. - Потом не смог. Потому что холодно, зимой кушать хочется, а овощи дорого покупать. Без мяса, без белков - плохо. Любишь - не любишь - приходится грешить. Вообще, я сам себе готовлю - картошку, винегрет, плов. Борщ могу варить.
Мне становится стыдно: салат я еще накрошу, а с борщом – полный провал.
- Что сложного? Капуста, морковка, свекла – порежешь, и все, - подбадривает меня чернокожий.
Расспросы о личной жизни заканчиваются ничем: африканец хитро улыбается и грозит мне пальцем. Но я-то знаю, что в Красноярске есть по крайней мере одна русская девушка, которая Дориса любит. Иначе зачем бы она родила ему чудного мальчика Даниэла? Фото смуглого, кудрявого пятилетнего сына, с белозубой, как у папы, улыбкой, намертво приклеено к общежитской стене, аккурат напротив рабочего стола афророссиянина.
- В садике его зовут просто Данилкой, - кажет белые зубы Дорис. - Очень веселый, активный, дети его любят. Ну, наверное, на меня похож.
("КП", хрен знает сколько лет назад. Где сейчас Дори? Бог весть.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий